АНАТОЛИЙ БАЛЬЧЕВ

• Композитор
• Продюсер
• Режиссер

– Анатолий, расскажите, как началась ваша карьера в музыке? Что вдохновило вас стать композитором? Были ли у вас наставники или примеры, которые повлияли на ваш стиль и подход к созданию музыки?

Моя карьера в музыке началась достаточно случайно. Я учился в музыкальной школе по классу фортепиано. В доме у нас всегда были пластинки, которые я с удовольствием слушал – их собирала моя сестра. Тогда же появились такие исполнители, как Майя Кристалинская, Иосиф Кобзон, Юрий Визбор, и их песни часто звучали по радио. С Кобзоном и Визбором я позднее даже сотрудничал. Потом я увлекся джазом, и меня очень впечатлял оркестр Эдди Рознера. Я постоянно подбирал песни на инструменте и интуитивно чувствовал их. Уже в 13 или 14 лет мы с друзьями создали самодеятельный оркестр при Доме культуры в поселке Балятино, что недалеко от Люберец. Я играл на фортепиано, на гитаре – Смирнов, остальных уже не помню… Тем не менее, мы стали местными звездами, выступая тогда на модных «огоньках».

Что касается моего перехода в композиторы, это тоже было довольно неожиданно. В середине 1970-х наш ансамбль, который я создал, был на пике популярности, и мы выступали в культовом ресторане «Архангельское». К нам часто приезжала творческая богема: артисты, режиссеры, поэты. И как-то ко мне подошел выпускник ВГИКа – Сева Плоткин, один из студентов Саввы Кулиша. Он предложил мне написать музыку для его первого фильма «Просто Саша».

– В 1990 году вы дебютировали в качестве режиссера с постановкой «Кафе поэтов». Какие впечатления остались от этого опыта и как он повлиял на ваше дальнейшее творчество?

Интересная история. Я работал как композитор в Театре Станиславского, и туда пришел молодой режиссер Александр Товстоногов.

К тому времени у меня уже было написано много песен на стихи классических поэтов: Ахмадулиной, Вознесенского, Цветаевой, Есенина, Пастернака и Высоцкого. Когда я показал Товстоногову эти песни, он предложил создать спектакль, который бы объединял этих поэтов через мою музыку.

Мы начали разрабатывать идею музыкального спектакля в театре и думать, как превратить ее в пьесу. Я начал искать автора, который мог бы написать пьесу, и Михаил Рощин предложил название «Кафе поэтов», объединяющее всех этих авторов. В итоге литературный текст написал мой учитель слова – Дмитрий Виноградов. Товстоногов отдал пьесу в литературное управление для проверки цензуры. Они прислали замечания и предложили изменения. Когда я показал эти замечания Виноградову, он сказал: «Пошли их всех куда подальше!» и отказался делать какие-либо исправления. Мне пришлось самому дорабатывать пьесу. В итоге я завершил работу на основе того, что было написано изначально. Нашлись люди, которые предложили финансирование и сказали: «Давай, это здорово, начинай делать». Я начал работу на базе своей студии, и ученик Анатолия Васильева Владимир Клименко начал ее репетировать.

В это время у меня завязалась работа в кино. Я тогда часто ездил в Лос-Анджелес. Когда я вернулся, оказалось, что актеры разругались с Клименко, потому что он предложил сократить материал. Клименко был выдающимся театральным режиссером, но не специализировался на музыке. Мне пришлось взять на себя роль режиссера, так как я знал, как соединить песни и организовать все это.

Я начал искать место, где можно было бы выпустить спектакль. Нам нужна была площадка, которая могла бы имитировать кафе, где зрители сидят за столиками, а вокруг происходят события. Так было задумано. Вдруг нам предложили использовать каминный зал в ЦДРИ, и мы устроили там сумасшедшую премьеру. Люди до 5 утра не расходились, так как после спектакля у нас был банкет. Один известный театральный фотограф Сергей Борисов тогда сказал: «Сегодня родилась классическая пьеса».

– Ваш фильм «Пассажир из Сан-Франциско» стал результатом ваших частых посещений Голливуда. Какие аспекты голливудского кинематографа вы нашли наиболее полезными для своей работы?

Во-первых, подход к началу проекта в Голливуде отличается от нашего. Там все строится на плечах продюсера. Он видит и начало, и конец картины, предвкушая кассовые сборы, следит за кастингом и прочими процессами, то есть собирает «пакет». Режиссер, конечно, ведет процесс съемок, но продюсер отвечает за весь проект от начала до конца.

Когда я ездил в Голливуд, я работал над другим проектом. У меня уже был готов сценарий и часть средств. Изначально это была очень хорошая история, которая называлась «Зима в Калифорнии». Я до сих пор ее не оставляю, и она также была музыкальной. Я занимался подготовкой по определенному плану: сначала сценарий, затем так называемый «completion bond», после этого – актеры, режиссер и оператор. Нужно было со всеми подписать согласительные письма. Без этого пакета документов нельзя было приступать к проекту, так как не было бы финансирования.

Финансирование этого проекта прекратилось на одной трети, а сценарий остался пылиться где-то на чердаке. Затем появился новый проект – «Пассажир из Сан-Франциско». Тогда я встретился с руководством таможенной службы, где проводился конкурс. Мой сценарий выбрали, и так родилась эта картина. Кстати, в этом фильме есть несколько хороших песен, которые исполняют Ярослава Симонова и Сергей Манукян.

– Вы были знакомы с В. С. Высоцким. Расскажите историю вашего знакомства? Как ваши личные встречи с ним повлияли на вашу карьеру?

Когда почти никто еще не знал Высоцкого и не видел его вживую, его голос и песни стали известны всей стране благодаря фильму «Вертикаль». В то время я служил в армии, и песни «Если друг оказался вдруг» и «Скалолазка» звучали повсюду. Мы с армейским ансамблем тоже пытались их перепевать. Я даже исполнял их на одном из концертов. Конечно, Высоцкий был кумиром того времени. Позже, когда я уже работал в Архангельском, он приезжал туда вместе с Мариной. Тогда Володя казался неприступным: люди понимали, что не стоит беспокоить его разговорами, он был как картина, к которой все относились с уважением и трепетом. Я общался с ним на расстоянии, на уровне «Здравствуйте» и «До свидания».

Позже я подружился с Севой Абдуловым, потрясающим актером и близким другом Володи. Именно Сева познакомил меня с Высоцким. Он рассказал ему обо мне, и Володя позвонил мне по поводу одного щепетильного вопроса… Мы встретились, и так началось наше общение. Это был 1974 год.

После этого, когда Высоцкий приезжал в Архангельское, он приезжал ко мне. Пару раз он даже привозил меня на своей машине, и по дороге мы много о чем говорили, конечно, он давал мне советы. В то время я включил в репертуар его песни, и он слушал их с интересом. Однажды, когда он был с Мариной, она сказала ему: «Смотри, тебя уже поют везде…»

Возвращаясь к Пастернаку… Почему Пастернак? Потому что к тому времени я уже написал песню «Свеча», которую с успехом исполняет Николай Носков. Эта баллада на стихи Пастернака уже тогда была хитом, и Володя (Высоцкий) слушал ее, когда приезжал. Ему она тоже нравилась. Тем более, он был неравнодушен к Пастернаку, ведь Гамлет, который шел в его театре на Таганке, был переведен именно Пастернаком. Сам Володя тоже написал музыку на его стихи «Гул затих, я вышел на подмостки».

Однажды я позвонил ему: «Мне предложили написать песню для одного фильма. Посоветуй кого-нибудь из поэтов Серебряного века». Он ответил: «Зайди ко мне». Мы жили недалеко, и я быстро прибежал. Володя был не один, с ним была Оксана А. Он спросил: «Что за фильм?» Я ответил: «Похождения графа Невзорова». Он уточнил: «Кто режиссер?» Я сказал: «Панкратов-Черный. Мне нужно подобрать поэзию для песни». Володя немного постоял, подумал и сказал Оксане: «Достань в серванте листок со стихами». Она достала и передала ему, он пробежался глазами и передал мне. Я начал читать и понял, что это попадание в десятку – текст был написан от руки. Я удивился: «Володя, но это же твои стихи!» Он подтвердил: «Да, мои. Если подходят, попробуй что-нибудь сделать». И добавил: «Вообще, я свои стихи никому не даю, но ты – исключение. Может, у тебя что-то получится».

Через какое-то время я показал ему свою работу на даче у нашего общего друга. Он сделал несколько поправок, заметив, что в одном месте нужно трижды повторить последнюю строчку. Когда я записывал песню, я так и сделал. Так я стал единственным композитором, которому Володя дал свои стихи.

Весной 1980 года он захотел записать военную песню. Это была непростая история. Он попросил меня прийти к нему с музыкантами, чтобы попробовать сделать запись. Я привел своих музыкантов – гитариста и басиста, и мы у него дома, на многоканальный магнитофон, записали песню «О конце войны». Эта запись, как и наш диалог, где мы обсуждаем детали, существует по сей день. Так я соприкоснулся с ним музыкально… в совместной работе.