Бартломей Малик

• Актер театра и кино

– В 2020 году вы поступили в Театральный институт имени Бориса Щукина. Почему вы выбрали профессию актера и как прошел процесс поступления?

Мысль стать актером пришла мне в голову довольно поздно – мне уже был 21 год. Я до сих пор смеюсь, вспоминая время школы: когда моя учительница литературы пригласила к нам на занятия студента театрального института. Я тогда подумал: «Какая странная идея быть актером, этот парень мог бы выбрать более серьезную профессию». После школы я изучал сначала квантовую физику и математическую теорию множеств в Варшавском университете. Но в какой-то момент мне пришло переосмыслить свою жизнь – я был несчастлив, к тому же у меня случилась очень серьезная травма на лыжах. Когда я находился в больнице, мой отец подарил мне книгу: интервью с Густавом Голубеком, выдающимся польским актером чешского происхождения. В книге меня поразила фраза: «Театр – единственный проверенный инструмент, позволяющий воплотить в жизнь любые мечты». Мои мотивы были очень романтичными и идеалистическими. Как вы понимаете, мой идеализм быстро столкнулся с жестокой реальностью. На одно место в актерской школе претендуют несколько десятков, если не несколько сотен кандидатов. Я четыре раза сдавал вступительные экзамены на актерский факультет. В конце концов, я поступил во время пандемии. Полгода я провел, записывая по требованию вступительной комиссии монологи на видео и отправляя ссылки на Яндекс.Диск. Так что можно сказать, что это был конкурс не только в театральную школу, но и в кино. Навыки, полученные тогда, по сей день помогают мне записывать видео для кастингов. Последний этап прослушиваний был в Zoom и длился больше 10 часов. Я поступил одновременно в РГИСИ в Питере и в Театральный институт имени Бориса Щукина в Москве. Очень редко такое бывает, чтобы абитуриента брали в две актерские школы одновременно. Я выбрал Москву.

– Ваш первый монолог был по Дмитрию Карамазову. Как вы готовились к этой роли и почему выбрали именно ее для поступления?

В то время я потерял голову ради одной женщины; история похожа на знакомство Дмитрия с Грушенькой. Давая волю своим эмоциям во время работы над монологом, я освобождался от них. Это действовало на меня как лекарство. Я сторонник очень личного театра, который пересекает границу между искусством и жизнью. Подготовить монолог мне помог краковский актер Себастьян Оберц, работавший с авангардным режиссером Кристианом Лупой. Это очень экспериментальный театр с использованием психоанализа. Себастьян показал мне метод, называемый «телом сновидения». Если коротко, актеру необходимо так сильно физически устать, чтобы освободить застрявшее в теле подсознание. Я настроил камеру, пробежал десять километров и сразу начал читать монолог. Получилось великолепно – гораздо лучше, чем я пробовал читать раньше. Оказывается, наше тело бывает мудрее нас.

– С учетом вашего образования в драматургии и глубокого вовлечения в современный и постдраматический театр, как вы видите свое будущее в искусстве? С кем из режиссеров и театров вы бы хотели сотрудничать?

В душе я, прежде всего, актер. Остальные виды театральной деятельности являются лишь средством достижения цели – жить на сцене и перед камерой. Я считаю, что театр в Москве – лучший в мире, и любая роль на московской сцене – это большое достижение.

В своей профессиональной жизни мне бы хотелось встретиться с рядом молодых российских режиссеров, которым, по моему мнению, принадлежит будущее театра. Это Антон Федоров, Саша Толстошева, Алексей Золотовицкий, Влад Насташев, Егор Перегудов, Сергей Тонышев. Еще Иван Поповски, который, как и я, иностранец в России, приезжий из Македонии. Может, он на поколение старше, но я особенно обожаю его постановки – они свежие и талантливые. На мое решение учиться в России повлиял разговор с известным польским режиссером постдраматического театра, фамилию которого я сохраню при себе. Он признался, что не смог бы поставить классическую психологическую пьесу. Великие художники, такие как Пикассо, сначала постигли секреты старого искусства, чтобы потом сознательно отвергнуть его. Думаю, что это правильно и справедливо. «Мы карлики на плечах великанов».

Постдраматический театр похож на поедание устриц: нужно быть достаточно зрелым и изысканным, чтобы мочь этим наслаждаться. Если честно, это моя эстетика, моя стихия. Мой вкус современный. Кто-то мог бы сказать, что многолетняя учеба в театральных школах меня глубоко испортила. Но на Западе, кроме Роберта Вилсона и Анджея Вирта (у которого я учился и который уже умер, к сожалению), я не вижу новых талантливых режиссеров этого жанра. Придется создавать такой театр самому, тоже в качестве режиссера. Но сначала мне следует получить большие знания и разнообразный опыт в театре и искусстве, чтобы сделать это качественно.

Хочу преодолеть убеждение, что постдраматический театр – это обман и пошлятина. Сейчас, к сожалению, это часто бывает правдой.

– Будучи режиссером, чтецом художественного слова и ведущим, какой след вы хотите оставить в культурной жизни?

Мой мастер в театральном институте в Варшаве, Ежи Аксер, говорил, что нет ничего хуже в жизни, чем продавать людям дерьмо на сцене. Работая артистом, ведущим, чтецом или режиссером, у меня одна задача – отдать людям все свои силы и способности, подарить кусочек красоты. Сделать все настолько качественно, как только возможно.

Людям необходимо окружать себя красотой, им необходимо искусство. Проблема современного мира в том, что красоты становится все меньше, и все делается хуже и хуже.

– У вас есть опыт работы как в театре, так и в кино. Какой из этих двух жанров вам ближе и почему?

Думаю, что молодому актеру не стоит противопоставлять театр и кино. Мне легче действовать в натуралистической кинематографической манере, естественная фотогеничность мне сильно помогает. Но Януш Гайош, величайший из ныне живущих польских актеров, очень успешный в кино (исполнитель главной роли в сериале «Четыре танкиста и собака»), однажды сказал мне, что актер никогда не должен покидать театр.

Только в театре можно развить актерскую технику. На съемках приходится работать очень быстро, на учебу и эксперименты нет ни времени, ни места.

– Путь актера всегда включает как трудности, так и достижения. Что стало для вас самым большим вызовом, и как вы с ним справились?

Считаю, что самый трудный шаг – это первый шаг. В жизни актера это поступление в актерскую школу. Есть сотни театров и несколько хороших школ. К счастью, я уже совершил этот маленький подвиг.